Соты. Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы! - Алёна Подливаева

Мальчишка рассматривал меня, и не думая отводить взгляд. Хотя чего еще я могу ждать от своего больного сознания? Хорошо хоть розовых бегемотов в пачках и ажурных жабо не наблюдалось!

Парнишка выглядел слегка необычно: темнокожий, лицо обрамлено черными вьющимися волосами, просторная светлая рубашка с подвернутыми до локтей рукавами, короткие штаны подобраны явно не по росту, оголяя щиколотки и являя миру носки в горошек. Довершали образ массивные ботинки на шнуровке, весело шлепающие при каждом шаге и вызывающие гулкие отзвуки в зале.

Великолепная акустика!

– Ну, и как тебя сюда занесло? – он с задумчивым видом прохаживался вдоль окна, теребя в руках белое перышко.

– Наверное, я заснула, – вывод пришел сам собой. Примостить свою тушку было некуда, и я оперлась на единственный предмет мебели.

– Я не об этом, но ты попала в точку, – он саркастически хмыкнул, – ты действительно спишь. Если хочешь, я даже окажу тебе небольшую услугу— помогу без особых напрягов изобразить то, что захочется. Чего изволите, сударыня? – остановившись, он уселся на мраморный пол, замысловато скрестив ноги и уставившись на меня снизу вверх.

– Знаешь, – мудрые мысли отсутствовали, а желания и вовсе разбежались да спрятались, – мне давно хотелось увидеть одного человека. Мы не виделись с раннего возраста, моя подруга…

– Не перегружай рассказами, понял!

Завертевшись по кругу, зал во мгновение ока превратился в зеленую лужайку. С одной стороны темно-зелеными лапами подступал лес, с другой – виднелось небольшое озеро.

– Та-дам! – послышалось напоследок, и передо мной возникла девчонка девяти лет, которую я не видела именно с того возраста.

– Елька! – вырвалось прозвище, прочно прилипшее к подруге еще с мохнатых годов. Я и сама стала ее ровесницей: в собственном сне встречаться с подругой и быть на дюжину лет старше казалось не тактичным. – Как живешь? Так давно тебя не видела, даже не знаю, куда вы с семьей переехали. Ну что ты стоишь как вкопанная? Пойдем погуляем! Не помню, во сколько должен прозвенеть будильник, но надеюсь, нам хватит времени наболтаться. Как жаль, что я не могу перенести тебя в свой сон из твоего. Мне бы так хотелось разузнать о твоей теперешней жизни!

Елька будто отмерла и радостно воскликнула: «Федька!». Ну и тормоз же она у меня!

Мы успели нагуляться по полю, пробежаться в перелеске и набрать всевозможных поганок, собрав их в завязанные на животе рубашки. Елька несла всякую чушь, впрочем, как и я, – в воображении мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности реальной жизни. Поле благоухало летними ароматами, согревалось солнцем. Вдалеке бродили коровы. Замечтавшись, я вляпалась ногой прямо в мину.

– Черт! Даже во сне умудряюсь влезть в самое теплое и мягкое! Не представляешь, как я скучаю! Может, потому, что с тобой связаны самые чудесные дни моего детства? – я ткнула Ельку под ребра, у нее из рук вывалилась очередная партия поганок, однако подруга продолжила сосредоточенно нанизывать их на твердый стебель неведомого растения. Когда последний блеклый гриб обрел новое пристанище, подруга завопила, как подбитый бабуин, и ринулась меня догонять, дабы вернуть пинок обратно. За одну пробежку я успела выполнить план минимум: вляпалась в еще один коровий «подарочек», спугнула ежа, чуть не сев на него вместо пенька, а испугавшись, что раздавлю, потеряла равновесие и угодила рукой в муравейник. Все как обычно. Как здорово!

Один из самых солнечных снов завершался, пробуждая осознание, что еще нескоро мне подвернется возможность повстречаться с подругой, пускай даже в сладкой дреме. Подул сильный ветер, потянув меня спиной вверх и назад, словно остатки сока в коктейльную трубочку. Успев лишь махнуть на прощание рукой, я оказалась в знакомом зале с колоннами, письменным столом и задорным мальчишкой.

– Ну, как тебе?

– Чудесно! – честно вырвалось у меня. – Почаще бы такие сновидения!

– И такое может быть, – загадочно протянул новый знакомый, – но не с тобой.

– Почему не со мной? – я мгновенно спустилась с небес на землю и раздосадовано выпятила нижнюю губу.

– Не поняла ошибку? Ты захотела чужого.

– В самом деле?

– Ты хотела не просто увидеть подругу, а общаться так, будто вырвала ее из собственных сновидений! Это уж слишком. Сейчас, как ты иногда говоришь, у тебя «прокатило», но только представь, что тебе может захотеться увидеть того, кто не спит, или того, кто не хочет увидеть тебя. У каждого свои мечты и желания, а ты вырываешь их из собственных дрем и заставляешь предстать перед собой.

– Но это ведь только мои сны, ничего больше!

– Эх, Федька, Федька! Любишь ты учудить какую-нибудь глупость, а потом гадать, как из нее выбираться!

– Что за глупость? Не помню, чтобы я пакостила! – возмущенно фыркнув, я уперла руки в бока.

– Знаешь, иногда лучше самому во всем разобраться, – задумчиво протянул мальчуган. – Надеюсь, у тебя все получится. А пока что…

Договорить он не успел. Туман сгустился настолько плотно, что стало невозможным улавливать слова и различать очертания.

– А пока что – что? – мой вопрос унесся в пустоту. Морок рассеялся, а я осталась одна посередине зала с открытыми окнами, рядом с письменным столом и с маленьким беленьким перышком в руке.

***

Солнце немилосердно било в глаза, заставляя жмуриться. Хотелось спрятаться под одеяло, но оно куда-то исчезло, так что пришлось прикрыть лицо ладонью. Вот бы снова уснуть и досмотреть интереснейший сон!

Честно говоря, обожаю кутаться, лежа в постели. Даже в самую сильную жару натягиваю на нос простыню. Вот и сейчас в пелене спутанных мыслей я вяло шарила вокруг себя и вдруг с удивлением вытащила пук травы.

Я дернулась, как ошпаренная, разлепила глаза и испуганно осмотрелась вокруг. Как со мной обычно бывает в поездках, в первые секунды я не совсем осознаю, где нахожусь. Но сейчас, кажется, случай особый: ни на третью, ни на двадцать третью секунду бодрствования я не могла понять, что происходит.

Я лежала на грядке. На просторной морковной грядочке. О том, что она морковная, можно было догадаться по задорно торчавшим зеленым хвостикам, а кое-где – и рыжим попкам знакомого всем овоща. На сон все окружающее не походило. Определить это было делом секунды надежным способом – ущипнув себя побольнее. Что это?!

Постепенно в сознании всплывали события прошлого вечера. Работа, вокзал, поезд, деревня, печка. Ранняя весна, в конце-то концов! Ничего из вышеперечисленного не наблюдалось. Подняв лицо, я обнаружила яркое летнее солнышко, чистое безоблачное небо, безветренную погоду, беззаботных птиц… И подросшую морковку.

Рука со вчерашнего вечера ныла, холщовая повязка была накручена криво и неумело. Из груди вырвался легкий смешок, тут же застрявший в глотке и заставивший громко закашлять. Замерев, я продолжала сидеть, стараясь не шевелиться и по возможности забыть про дыхание. Получалось не ахти. В голове пусто, как в опрокинутой банке из-под консервов, вылизанной соседской собакой Дунькой. Единственно верное решение – не впускать в мозг лишних домыслов, воплощая немой железобетонный памятник слову «Вечность».

Сколько прошло времени? Минута? Полчаса? Понятно, что такое мое поведение слегка отличалось от общепринятого, но когда ты ни с того ни с сего оказываешься в другом времени года, да еще и на грядке, где весьма органично смотришься в ночной рубашке с цветочками, тут уже не до скоростных полетов мыслей. Осознание ситуации приходило мучительно долго, сопровождаясь тихой паникой, царившей под ребрами. Никогда бы не подумала, что такое может случиться: сидишь, боишься пошевелиться, а в это время твой рассудок орет во всю мощь, захлебывается и закатывает истерику.

А вот и вторая часть марлезонского балета. Удостоверившись, что тело в относительной целости и сохранности, я вскочила и начала метаться взад и вперед, вытаптывая морковь и выкрикивая на всю округу:

– Мама!!!

– Какого лешего?! – прямо над ухом выкрикнул громогласный бас, и за воротник хлипкой рубашонки меня подкинуло в воздух. – Я спрашиваю – какого лешего?!

Меня еще раз схватили за плечи и развернули лицом в противоположную сторону. На уровне глаз возникло нечто, отдаленно похожее на человека. Это была в прямом смысле слова «деревенская баба» – иначе не назовешь. У бабы было не меньше косой сажени в плечах, натруженные сильные руки, которые без усилий удерживали меня над землей. Квадратное одутловатое лицо обрамляли пакли сбившихся волос неопознанного цвета. Из одежды – подобие балахона, грубо сплетенного вручную из толстых нитей, явно меньшего размера, чем был необходим его обладательнице. Больше всего меня поразило зверское выражение глаз. Кажется, меня собрались жечь, четвертовать и вздергивать одновременно.